2. РОЖДЕНИЕ FPMR
2.1. Прибытие командиров
Между июлем и сентябрём 1983 года в Чили подпольным образом
проникли первые пятеро командиров, вставших у истоков «Патриотического Фронта
имени Мануэля Родригеса». Первым из них в страну въехал офицер индейского
происхождения Моисес Марилао, вторым стал Рауль Пельегрин, трое же остальных
так и остались неизвестными для истории. Их прибытие в страну стало начальной
точкой операции по переброске в Чили бойцов антидиктаторского движения,
организованной кубинской разведкой.
Согласно Гальварину Апабласа, который в тот момент находился
на Острове Свободы, эти пятеро являлись лишь частью группы из десяти человек,
которые были избраны Коммунистической Партией Чили для возвращения на родину:
«Решено было выслать в
страну первую пятёрку для того, чтобы они инициировали период первоначальной
подготовки к прибытию остальных; чтобы к тому моменту они сумели адаптироваться
ко внутренней ситуации. В авангарде группы стоял «Хосе Мигель» (Пельегрин),
затем шли Моисес Марилао, «Гуаки», «Попе» и «Маго».
Предварительно, в Гаване прошла торжественная церемония
прощания, на которой Фидель Кастро лично дал напутствия отправляющимся на
трудное дело товарищам. С этого момента начинается наступление «новой чилийской
армии», которая обязана будет действовать эффективней и плодотворней, нежели
вооружённые силы диктатуры.
Нелегально прибывшие в страну будущие вожди FPMR отныне будут полностью
зависеть от «военного комитета» Коммунистической Партии Чили. Председателем
комитета в ту пору являлся бывший сенатор Хорхе Монтес, который инкорпорировал
нескольких из прибывших. Среди них был и Рауль Пельегрин.
Для развития своей борьбы в Чили, FPMR с самого своего зарождения
пользовался прямой финансовой поддержкой Гаваны. Финансы шли через каналы КПЧ,
причём, руководство партии не имело никакого права задерживать или же как-то по
иному использовать эти деньги, предназначенные для «Фронта».
Эта ситуация содействовала тому, что очень скоро
«френтистас» наладили прямые отношения с кубинской разведкой, минуя
иерархические барьеры Компартии. Поэтому нет ничего странного, что вскоре режим
Кастро позволил «Фронту» использовать даже те средства, которые поступали в
карманы кубинского спецназа, который так же поддерживал связь с будущими
руководителями FPMR с
самого их прибытия в Чили.
Связь эта шла, главным образом, через руководителя
специальных сил, и человека личного доверия Кастро, генерала Алехандро Ронда Маррейро.
Именно он был назначен ответственным за удовлетворение всех нужд FPMR на Кубе. Благодаря
своему участию в боях в Никарагуа (тогда он был ещё полковником), Ронда имел
прекрасные отношения с Пельегрином и другими комбатантами «Фронта», ветеранами сандинистской
борьбы. Поэтому неудивительно, что по первому же требованию, чилийцы получали
военную и экономическую помощь из ресурсов кубинского спецназа. Это объясняет
тот факт, что по приезду, большинство главарей FPMR переехали «на высоты» - в
престижный район Сантьяго, где аренда жилья стоила баснословных денег.
Благодаря кубинцам они могли позволить себе такую роскошь.
Разрыв между верхушкой и массами был ещё более очевиден,
поскольку прибывшие в страну партизаны практически не контактировали с
коммунистическими базами, а те, в свою очередь, не горели желанием идти на
контакт со столь закрытыми людьми, похожими больше на шпионов, нежели на политических
солдат. Что, в принципе, укладывалось в тогдашнюю тактику КПЧ, рассматривавшую FPMR исключительно как
военное приложение к политической силе. «Фронт» в глазах руководства, являлся лишь
техническим инструментом, которым должны ведать профессиональные «техники».
Эти «техники», прибывшие в Чили с Кубы, принадлежали к
революционной элите, имевшей доступ лично к Фиделю. В Чили же они были просто
винтиками будущего большого подпольного механизма: осознание этого факта
приводило к проблемам в деле адаптации к новой жизни, где офицеры отныне являешься
просто никем.
«Главари не имели
ясного представления о том, что же их ожидает в Чили», - говорит один из
членов ЦК КПЧ, который сопровождал партизан в Гаване незадолго до их отъезда в
Сантьяго. «Они спрашивали, как жить в
формате подполья, какое оружие более удобно для действий в городе. Мне кажется,
они всё ещё находились под впечатлением опыта Никарагуа, и думали, что в
Сантьяго так же можно спрятаться от пуль за деревьями или в овраге».
Бывшие офицеры кубинской армии, а ныне простые партизаны,
так же не могли понять, каким образом им будет переправлено оружие с Кубы,
учитывая ситуацию в стране. По их сведениям, мало того, что ещё не были
налажены системы безопасности, так ещё полицией практиковался тотальный уличный
контроль, дополнявшийся по ночам комендантским часом. «Эти чилийцы практически превратились в кубинцев, чьё политическое
видение базировалось на стереотипах разведчиков, которые наблюдали за чилийской
реальностью лишь из окон своих отелей».
Они так же слабо понимали, что непосредственная борьба
против Пиночета будет занимать лишь малую толику их бытия; всё остальное время
им придётся вести повседневную рутинную жизнь подпольщика, гораздо менее
героическую, нежели они себе представляли. Эпические фантазии впоследствии
стоили некоторым из этих главарей жизни.
Согласно «родригистским» источником, приоритетным
направлением прибывших являлось занятие важных должностей в политической
организации КПЧ, и это несмотря на то, что большая часть из них не имела необходимых
для этого политических знаний:
«Выбор будущих
главарей в первую очередь зависел от их военной подготовки. Соответственно
предполагалось, что те, кто прошёл обучение за рубежом, имеют гораздо больше
опыта и знаний в военном деле. Поэтому практически все из прибывших тотчас же
были назначены на ответственные должности. Назначены, несмотря на то, что все
они долгое время проживали за пределами страны, имели очень ограниченные
политические знания и должны были сперва адаптироваться к новой реальности. В
отсутствие этого процесса возникал риск механического применения своих знаний и
умений, что могло дать обратный результат, вызывая негодование и опасения у
других кадровых товарищей».
Используя ресурсы, предоставленные Кастро, партизаны въехали
в Чили одетые, как настоящие клоуны: в спортивных костюмах, но с неизменными
часами «Rolex».
Поддерживая свой статус «важных людей», они постоянно заседали в ресторане «Tavelli» (один из самых
шикарных ресторанов Сантьяго), и продолжали захаживать туда даже спустя
практически десять лет, в первые дни после убийства Хайме Гусамана, когда круг
поисков вокруг них постоянно сужался.
«Они никак не хотели
ассимилироваться внутри рабочего класса», - говорит бывший руководитель
КПЧ, дополняя своё высказывание анекдотом эпохи 1984 года: «Активист медицинского аппарата FPMR был поражён, когда один из командиров пригласил его на оперативную
встречу в ресторан на улице Лион. «Команданте» запросто потратил на обед 20
тысяч песо, в то время как доктор вообще ничего не ел, опасаясь тратой столь
больших денег вызвать ярость руководства партии».
Таким образом, можно сказать, что FPMR был уже рождён с большой доле
независимости, использующим собственный, весьма обширный бюджет, а образ
мышления будущих командиров «Фронта» кардинально отличался от образа мышления
коммуниста или рабочего человека. Возникал риск того, что, прежде чем эти бойцы
выпустили бы свои первые пули в Чили, касса Коммунистической Партии могла быть
спущена на ресторанные гулянки и проживание в шикарных апартаментах.
